Пятый сидел на дереве и смотрел на луну. Её лучи подсвечивали жемчужным сиянием пыльный воздух. На холме невдалеке ветер играл с обрывком материи на ветряке. До назначенного Вторым часа было немного времени и Пятый решил провести его в созерцании. Он размышлял о свободе и бессилии. Дерево тихо заскрипело голыми ветвями в унисон его невеселым мыслям. Первый все реже показывался из подвала и втихую мастерил что-то, что должно было "освободить" их всех. Первый часто говорил о свободе в свои лучшие времена, когда они все еще надеялись на помощь Республики. Свобода то, свобода это… Через два года он уже не выбирался из подвала и в редкие часы просветления собирал всех в подземелье, однако предмет его кропотливого труда был завешен тканью, да и никто уже не обращал внимание на причуды стремительно стареющего командира. Второй часто говорил о том, что Первый скоро выйдет из строя, мол обломки сильно фонят даже в обедненном уране, а Первый без встроенной защиты и медленно выживает из ума… Пятый вспомнил, как Первый вытаскивал их из-под обломков плавящегося шлюпа и в очередной раз поблагодарил звезды за такого командира.
Часы показали нужное время, пора было собирать черную жатву. Небо расцвело вспышками метеоров, и на карте вспыхнули маркеры падений. Пятый спрыгнул землю, перестроился на длительный бег и помчался в пустынную ночь. До завтрашнего утра нужно было перетащить немало.
К следующему вечеру Пятый дотаскивал последние обломки. Батареи натужно гудели, накапливая-отдавая энергию в такт стробоскопическим вспышкам солнца за облаками, тщательно ловимым крыльями солнечных энергоэлементов. В паре десятков метров пустынные крысы в недоумении следили за скрежещущим зверем, бредущим под голубым светом солнца. Очередной спорадический метеор яркой риской порезал небо, которое тут же затянулось. Второй подумал о том, кто создал всё это - небо, планету, голубую звезду вдали от дома… "Наверное, это когда-то была чудесная симуляция - красочные пейзажи, будоражащие вспышки жизни, вулканические выбросы войны… Только никого из нас не спросили, хотим ли мы появляться, хотим ли быть частицей этого смерча."
Стена лагеря, защищавшая разве что воображение от бесконечности пустыни маячила в паре километров, но острый слух Пятого уловил звуки ссоры. В широком диапазоне Первый клял Второго за безответственность и безволие, а тот, в свою очередь, спокойно парировал эти эмоциональные выпады. Пятый поддал и через две минуты уже входил в главное из трех "зданий".
- Хватит отговорок, Второй, ты прекрасно знаешь, что без меня нам никак не выбраться из этой дыры!
- Ещё раз тебе говорю, я не могу допустить вреда твоему здоровью, ты слишком часто выходишь в драйв! Лучевая уже тебя подкосила, ты хочешь сжечь мозг окончательно?
Третий метался по комнате, не понимая, в чем дело, и пригибался, словно был виноват сам. Он слабо спрашивал приказа и, услышав очередную тираду гнева, пытался её заведомо безуспешно перевести на язык алгоритмов.
- Да хватит этого бреда! Ты прекрасно знаешь, что ты мне уже ничем не поможешь, так дай мне помочь вам всем!- Первый перешел на голос и отчаянно закашлялся с непривычки.
Он схватился за грудь и стянул с головы шлем. Свалявшаяся немытая борода и сальные волосы оставили открытыми только глаза. В них плескалось голубое безумие. Очередной спазм кашля вытолкнул сгусток крови, который картиной концептуалиста заалел в обрамлении бордово-черных брызг на бледном песчаном полу. Второй тут же подхватил манипулятором универсальный инъектор, а другим уложил первого на единственную кровать. Шипящая очередь инъектора успокоила Первого и отправила его сознание во тьму лекарственного сна.