Трещали угольки. Снопы искр подымались в небо, но так же быстро оседали. В слепых глазах Чернокнижника отражалось пламя, которое ему никогда не увидеть и всё же он видел больше, чем мне казалось.
Кроны деревьев зашумели над нашими головами. Я вдохнул и он обернулся, слегка нахмурившись.
- А, это ты… - протянул Чернокнижник. - Присаживайся, рядом. - где-то заухал филин.
- Хорошо. - я наконец-то понял, что мне бессмысленно торопиться. Если ты, что-то ищешь, то это найдет тебя куда бы ты ни пошел. Все вокруг будет напоминать тебе о поиске:
уголек, выпавший из костра. звезды, моргающие с небес, усмешки совершенно чужих людей. Слова, за которые будет цепляться твой слух. Ты найдешь знаки там, где их нет. Потому захочешь их найти.
Чернокнижник, прервал мои размышления, достав какой-то прут из под ног и пошевелив угли, усмехнулся.
Пламя взметнулось и в огне начали плясать тени. С новым снопом искр из пламени родился Феникс. Он вспорхнул и начал нарезать круги, что-то пронзительно клокоча.
Следом за ним. В пламени вырос город и два воинства безостановочно сражающиеся друг с другом. И Он. Его фигурка была из более темного пламени. Инквизитор сражался против всех.
Я разозлился.
- Не нужно уловок, Чернокнижник. Ты ничего не скажешь мне этим.
Он отмахнулся от меня. Снова пошевелил угли. И на краткое мгновение передо мной возник Инквизитор. Объятый пламенем и бессмертный. На лице Его мелькнула усмешка. Он сунул руку в полы мантии и что-то достал. Что-то блеснуло и он бросил это мне…
Монетка.
Я опустил голову. "Орел". Снова "орел". Усмехнулся, поднял голову, а пламя вновь стало пламенем.

Преломления Заката. Тени Леса.

Мне кстати сегодня сказали, что я должна была быть мужиком. Точнее парнем. Да еще и альфачом. Не знаю почему альфачом, но суть в том, что я поступаю в точности как все "бабники" со своими девушками, но я так делаю с парнями. С одной стороны я мщу человеку, который обидел большое количество девушек, а-ля "вот так они себя чувствуют, прочувствуй и ты это состояние", а с другой у меня и мысли такой не было. Просто я закомплексована и неуверенна в себе до такой степени, что даже если человек мне нравится, я просто не буду навязываться, буду тихонько страдать, а оказывается, что со стороны это выглядит как высокомерие. Ха, я и высокомерие? Тут скорее я и усталость, я и похуизм, я и застенчивость, я и привычка быть одной, я и вечное ничегонеделание с current situation, но точно уж не высокомерие. Я просто слишком стесняюсь, чувствую какой-то дискомфорт и не люблю навязываться. Вот он какой, рецепт высокомерия и имитирования "мужика-альфача".
Просто что бы понимать.

Тактильность. Кончики пальцев медленно, чуть касаясь, оттянутым неосознанным движением перебираются по ворсу пледа. Странно ловить себя на мысли о том, что ты перенял очередную привычку. Обводят лабиринты меж клавиатурными кнопками. Сколько слов, движений, действий не являются твоими? А что есть твое? Цепляются за чужие прохладные руки. Сколь много завязано на осязании, если почувствовать. Тактильность, есть в этом что-то.

«А с вершины той башни человеку было видно море».

Что видно мне с моей башни, пока она не разрушена глупыми людьми, как в притче Толкина? Чем станут ее руины? Откуда взялся ее камень?
Странно, но она скорее маяк, чем башня. Маяк без света. Бесполезный в непроглядной тьме. Омываемый хладными волнами, точащими его шершавый грубый камень. Только у любого маяка должен быть хранитель Даже у заброшенного, продрогшего насквозь. Где же он?

«Один человек унаследовал поле, на котором было нагромождение старых камней, остатков древнего строения. Частично эти камни уже использовали для постройки дома, в котором человек жил, недалеко от древнего дома его предков. Он взял часть оставшихся камней и построил башню. Но пришли его друзья и сразу, не потрудившись даже подняться по ступенькам, не замедлили обнаружить, что камень раньше принадлежал более древнему зданию. Поэтому они ценой немалых трудов снесли башню, чтобы заняться поисками скрытой резьбы или надписей, или чтобы узнать, откуда предки человека брали свой строительный материал. Некоторые заподозрили, что в почве скрыты запасы угля, и принялись за раскопки, начисто позабыв про сами камни. Все они говорили: «Какая интересная эта башня». Но добавляли (сравняв ее с землей): «В каком она ужасном состоянии!» И даже потомки того человека, которым, казалось бы, следовало с вниманием отнестись к его занятиям, ворчали: «Вот чудак! Подумать только — построил из этих древних камней какую–то дурацкую башню! Почему ему было не восстановить древний дом? Чувства меры ему не хватало». А с вершины той башни человеку было видно море.»
Чудовища и критики и другие статьи. Джон Толкин.

they find her talking with no one
softly kissing the air
я часто скучаю по людям, которых никогда не видела,
и по местам, в которых ни разу не была,
и по чувствам, которых ни разу не испытывала,
и по всему тому, что для меня непривычно, дико и чуждо
you can never go home
потому что где твой дом?
и с кем?

В последнее время я не могу понять, как же все-таки жить также, как прежде. То есть прежде меня все устраивало, однако сейчас я понимаю, что так невозможно, что я больше так не могу. Мне не хочется такую жизнь. Знаешь, я бы хотела, чтобы моя жизнь имела определенную цель. Такую цель, которой я могла бы посвятить всю свою жизнь, ради которой я могла бы вставать по утрам, стараться что-то делать, дышать ею, жить ею. Но такой нет.
Я считаю, что в жизни любая мелочь должна нести смысл.
Важно знать, для чего ты живешь, для чего ты встаешь каждый день с постели, почему ты живешь именно так, а не иначе. Очень важно найти дело для себя, для души.