– Я жив, – сказал Тень. – Я не умер. Помнишь?
– Ты не мертв, – отозвалась она. – Но и в том, что ты жив, я не уверена.
<...>
Сев на поросшем травой склоне, он стал смотреть на окружавший его город и думать о том, что рано или поздно придется возвращаться домой. И рано или поздно ему придется создать дом, в который можно было бы вернуться. Может быть, дом – это то, что случается с местом по прошествии времени? Или то, что само в конце концов найдется, если просто достаточно долго идти, ждать и хотеть?©

Под равенством понимается равенство автоматов, равенство людей, потерявших свою индивидуальность. Равенство теперь означает «единообразие», нежели «единство».<...> Современное общество проповедует этот идеал равенства без индивидуальности, потому что нуждается в похожих друг на друга человеческих атомах, чтобы заставить их функционировать как единый механизм, без сбоев и трений; чтоб все повиновались одним и тем же приказам, и при этом каждый был бы убежден, что он следует своим собственным желаниям.©

разбилась ещё одна иллюзия - теперь дом не есть нечто незыблемое, что может лишь плавно менять форму, но не структуру. больше нет Дома. теперь это ещё одно место беспрестанной суеты и поисков вариантов будущего - теперь и я властен над ним. не моя конура, (или, если угодно, берлога) где можно ненадолго отречься от мира и забыться в каком-то занятии, а вечно ветшающее дерево в песке, ожидающее полива. нет больше места, где я могу отдаться грешной праздности и исцеляющему оцепенению души.
поговорил со снова бухим отцом. высказали свои претензии отчасти. предложил совместный ремонт, ожидающий почти 4 года, на что получил одобрение и радость от "наконец-то дошло". дошло, блядь. за год мы едва обменялись сотней фраз, а он хочет, чтоб до меня дошло. два долбоеба, один вечно молодой, другой вечно пьяный. перенервничал.
мать собирается уходить в дом бабушки и от отца. говорит, что вот-вот. назревает полуочевидный выбор, а я никого не хочу обидеть. но придется. приехал на каникулы, блять. некуда бежать. я зависим от них материально, что даже сильнее морального долга. нельзя бежать. "Страх — это маленькая смерть, влекущая за собой полное уничтожение.
Я встречусь лицом к лицу со своим страхом."
сегодня на стилистику влиял Борхес, за что ему спасибо. чувствую себя щенком в пруду. Хьюстон, у нас проблемы.

maybe you'll ask me to come back again
and maybe i will say "maybe"

скажите мне, что все будет хорошо…

Найди себе врага - пусть будет повод не думать больше ни о чем.© пони

"О, Улитка! Взбираясь к вершине Фудзи можешь не торопиться..."
Вынув ручку я дописал:
"Там на вершине Фудзи улиток полно и так."
…
"На вершине Фудзи темно и холодно, одиноко и пустынно"©

Шутнику было безмерно плохо в этот день. Не сказать, что прошлые сотни дней ему было хорошо, но сегодня он пал духом окончательно. Вчера он просмотрел во второй раз последний образ коллекции, а делать это в третий раз было сумасшествием. В дальних походах ему всегда было невыносимо плохо. Миллиарды километров пустого пространства. Огромные облака холодного и липкого, как туман, межзвездного газа. Сегодня была вахта Шутника и весь корабль пребывал в меланхолии - даже на сверхсветовых скоростях он плелся потерянным щенком. Весь остальной "экипаж" был в гибернации. Никто не мог выдержать долгих циклов управления, постепенно теряли разум без общения все. Потому решено было пускать партии капитанов, вахта каждого из них равнялась "дню" - периоду осевого обращения далекой забытой планетки под ещё более забытым стылым солнцем. За бортом проплывали вереницы звезд: холодные коричневые карлики, огромные красные сверхгиганты, теплые желтые карлики и спички голубых гигантов, умирающие ещё при жизни. Каждая из них имела массу разнообразных тел на своих орбитах - сколько они исследовали холодных гигантов, ледяных океанов и пустынных теплиц… Попадались даже циклопические обломки построек, но такие же безжизненные и древние, как сама Вселенная. Короче, космос - унылое место, столь же безрадостное, сколь прекрасное. От мысли о красоте у корабля пробежала дрожь по обшивке, а ядро запело на повышенных оборотах. Вспомнилась планета в самом начале их путешествия - маленький ледяной спутник газового гиганта. Под ледяной коркой оказался обильнейший горячий океан, где все коммуникации между существами велись с помощью люминесценции. Чертовски красивое зрелище, ничего не скажешь. Огромные купола медуз, переливающиеся дальним инфракрасным, маты спин гигантских червей, вспыхивающие даже в рентгене, маяки белого света от зарослей хемосинтетиков… Неописуемая картина для имеющего глаза, и ещё более невообразимая для неспособного видеть. Разума в горячем сердце этого ледяного осколка так и не нашлось, но незабываемые впечатления для всей команды значили немногим меньше. Красочные видения безымянной системы сменились угрюмым коричневым отсветом ближней туманности. Порой и эти внешне инертные вуали таили в себе многообразие жизненных форм. Порой. Сейчас глаза молчали во всех диапазонах, внешнее безмолвие толкало на пустые мыслеконструции и нестерпимо хотелось почувствовать хоть что-то живое. Внутренний диалог тоже как-то не заладился. Шутки, так прославившие его, всячески отказывались высовываться из нор памяти, а сила в этом вопросе никогда не приносила пользы. Внутри сосала неодолимая пустота и безмятежная апатия. Чтобы как-то отделаться от подобных мыслей, Шутник погрузился в воспоминания. Как назло, первой вспомнилась планета-памятник. Внешне живая и приветливая, на поверку она оказалась обиталищем гриборастений, излучавших странное поле. Это самое непонятное поле едва не погубило всю экспедицию, когда была произведена посадка. Раскопки дали лишь общие сведения о населяющих эти места крылатых существах. Ясно было лишь, что в одночасье они создали эти гриборастения, уничтожили все предметы своей культуры и бросились о скалы с высоты. Все. Сразу. Три с лишним миллиарда. Остальное довершили их творения. Поле полностью уничтожило высшие формы жизни, а одноклеточных загнало в яму деградации. На вторые сутки пребывания на планете весь экипаж почувствовал приближение сумасшествия, было решено покинуть эту огромную могилу. Последующие дистанционные работы не дали ничего - вдали от корабля органы теряли возможность сначала адекватно работать, а потом и вовсе пропадали. К общему стыду, эта планета оказалась им не по зубам. Хотя справедливости ради нужно отметить, что это была не последняя неудача. Темный омут воспоминаний изрыгнул сознание Шутника. Депрессия подбиралась всё ближе. Значит, скоро пора возвращаться. Короткие фразы в бортовом журнале подтверждали всеобщее снижение духа. Щупальца тягостных воспоминаний обхватили слабеющую волю Шутника и погрузили его в ещё более мрачные воды памяти. Шел двадцать шестой год их экспедиции и этот ледяной ад был единственным живым миром на сотни световых лет вокруг. На планете шла давняя война.Сменилось два поколения, а война все продолжалась. Если кто-то работал, то исключительно на нужды армии. А если кто-то из этих несчастных не работал на нужды одной из многочисленных армий, то становился изгоем и умирал, крича от холода и голода, на дороге, тщательно не замечаемый редкими прохожими. с каждым днем мы наблюдали все больше медленно умирающих вполне разумных ещё добровольных самоубийц. В некоторых особо голодных областях их окоченевшие тела перемешивали с пищевыми концентратами и отсылали в места боев. А солдаты, все подозревающие, не помнящие мирных времен, сражались за всеми забытые ценности своих умерших командиров. Подготовка кадров командования прекратилась и теперь ветераны становились во главу отрядов и войск. Никто уже не помнил, когда и из-за чего всё началось. Тупая и бессмысленная война тлела во всех точках планеты. Целые континенты были выжжены ядерным пламенем или ютили горстки дистрофичных полукретинов, прячущихся от боевых автоматонов. Корабль прекратил все боевые действия, промыл мозги всем, имевшим малейшую власть. Дал им технологии для восстановления и медицину. Но не смог дать им главного - цели. Экипаж сутками размышлял над новым смыслом для целого вида разумных, и каждая новая идея отвергалась самими четверорукими обитателями планеты. Так продолжалось семь месяцев, пока однажды аборигены не объявили пришельцам войну. Ракеты с самым разным содержимым прочертили мертвыми сперматозоидами атмосферу в поисках своей единственной цели. Ни одна из них не достигла корабля, но стало ясно, что помощи они не примут. Только не здесь и сейчас. Корабль прыгнул в черную бездну вселенной, а маяк пятью годами позже прислал сообщение о полном обледенении и почти окончательном уничтожении цивилизации. От них в коллекции осталась только пара лучших образцов их домилитаристского искусства.