… вересковые пустоши на границе Глостенберри девять месяцев в году скрыты туманом с нагорий. в новолуние можно услышать вдали стуки кузниц и словно лиловые огни горнов. но огни скрываются в тумане, а поддавшиеся любопытству теряются во тьме. изредка они возвращаются, потерявшие руку или ногу, безумные, шепчущие о Серебряных Хозяевах. иные старики считают, что они отдают свои кости в уплату за возвращение к людям - Серебряные Владетели куют сумрачный булат из костей и кровяного железа, рудой каменеющего из крови убитых. другие же говорят, что в тумане полно расселин, и горные волки добивают слабых, расшибившихся в погоне за Злыми фонарями…

… в этих лесах по ночам в полнолуния грустно переливаются свирели, а ночующие охотники говорят о странных, но таких притягательных плясках в лучах лунного света. однако еще никто из ушедших на зов беззаботного веселья не возвращался. так сложилась легенда, что Дети Осени зазывают с собой путников и больше не выпускают из своей сумрачной страны.
моё путешествие сквозь чащу Ониготского леса выдалось на последние дни второй четверти, и хотя до полной луны не хватало пары-тройки дней, звон Хрустальной башни уже будил меня по ночам…

… по ночам в замке раздавались свисты и хрипы горгулий, а дорожки вечных светильников только дальше уводили от жилых комнат. даже сам князь крайне редко уходил в глубину горы, манящей неверным светом парящих светильников. именно в такую ночь мне и пришлось заниматься сбором улик под тяжелым взглядом каменных статуй…

Свободы воли не существует потому что рычаг сам себя не нажмёт. Но мы не способны это принять в полной мере - даже отчаянные детерминисты все равно не отрицают личной вины, хотя они-то должны руководствоваться своими принципами в жизни.

Проснулся Серый уже в машине. По крайней мере, в другом месте его бы не трясло так сильно, хотя шума двигателя было не слышно за дребезжанием кузова. Свет пробивался в дыры прогнившего тента. В голове Серого было гулко, а на душе необычайно противно. В попытке вспомнить события прошлой ночи, он хотел сесть на жестком полу, но оказалось, что руки связаны и уже не ощущаются. Тревога пришла вместе с воспоминанием о женщине на кровати. В голове охотника события сложились в четкую цепь: связалась и тень за стойкой, и комната с батареей, и стакан живительной влаги с новым типом снотворного. Новым, потому что биоблокада в крови не дала бы препарату развить поистине убийственный эффект. Оставались два вопроса — кому он понадобился, и как выйти из этой истории живым? Серый попытался перевернуться на спину, но мочевой пузырь настойчиво попросил не менять позу. Оттого пришлось ещё больше сконцентрироваться на планах похитителей, если он не хотел предстать перед ними в луже собственных испражнений. Итак, раз это была женщина, то он понадобился кому-то в Союзе, или по крайней мере, кому-то «извне». Следующим пунктом была его полезность — зачем таким серьезным и законспирированным — а другие бы не стали похищать человека из бара без намека на разговор — не очень удачливый охотник Серый? Нет, таким людям мог понадобиться только сетевой инженер и историк системных архитектур Ивиль Грей. Только вот вместе с пожизненной ссылкой на Тартар исчезали и все записи о биографии и профессиональных заслугах — власть Высшего суда Союза. Если эти таинственные люди что-то и знали, то осведомители у них куда выше, чем уличные попрошайки-гномы.
Машина въехала в какую-то тень и медленно остановилась.
***

Стол. Серый, холодный, металлический. Стены. Серые, сырые, гнейсовые. Даже лампа над головой белесая, серая. Тем контрастней на столе выделяются потеки крови — как настенные росписи начала 21 века. Мысль в голове Ивиля растворилась в звоне удара. Он даже не заметил, как открылась дверь в каменной стене.
— Хватит, Марк, я же говорила, это не обычный уголовник! — женщина в сером комбинезоне торгового флота метала молнии из глаз в садиста-охранника.
— Я лишь хотел сделать его сговорчивее, ком…
— Молчать! Отстегни мистера Грея и отдай ему вещи! — под гневным взглядом карих глаз начальницы, охранник быстро освободил запястья подопечного и положил перед ним пакет с содержимым куртки и самой курткой. Но его холодный взгляд ожег Грея, а змеиная улыбка заставили вспомнить что-то смутное и тревожное. Ивиль встал, растирая посиневшие руки, все-так они были глубоко под землей, что сказывалось на температуре. Женщина протянула руку:
— Прошу прощения за такое знакомство, мистер Грей, я командор Аманда Винч, директор по персоналу. Хотя мы с вами встречались в баре, если вы помните.
— Ну как же, такой зад трудно забыть, а наручники и коктейль со снотворным — тем более, — если Ивиль хоть что-то знал о переговорах, так это то, что нельзя показывать свою растерянность. А терялся он все больше. В конце концов, наглость — вторая натура. Или не так?..
— Прошу простить наши методы, но было важно доставить вас как можно быстрее, а вы к моему прибытию уже не могли членораздельно говорить.
Хоть было холодно, лицо пленника залила краска, впрочем, не стыда, а смущения. Все-таки дрянь гонит Эдвин, надо к нему наведаться, набить рожу.
— Думаю, нам стоит прогуляться. Заодно, я введу вас в курс дела, — они вышли в коридор, соединявшийся с магистралью электрокаров. Охранник замыкал шествие то ли как провинившийся, то ли по протоколу. В коридоре светили такие же тусклые лампы, как и в камере. Стены покрывала испарина, и на дата-центр помещение было совсем не похоже. Тогда зачем им мог понадобиться инженер-сетевик?
— Итак, мистер Грей, что вы знаете о Тартаре?
— Если вы об уроках истории, то я их прогуливал, пытаясь смастерить первого робота.
— Ну ничего, история здесь напрямую не скажется на вашей работе. Тартар — планета-суперземля, открытая в 2033 году по земному летоисчислению. Примитивная теплокровная жизнь на L-аминокислотах, вода, запасы тяжелых металлов и актиноидов — просто конфетка. Но, в силу особенностей исторического процесса, корабль с колонистами отбыл туда только в 2104, и это были не отборные сыны Человечества, как на Эдеме или Арктуре-4. Геологи, шахтеры, пираты, торговцы — шваль, которым достался уже устаревший боевой десантный крейсер. Спорят о том, почему с крейсера не сняли военное оборудование, но факт остается фактом. В 2134 они долетели до планеты и установили маяк для наведения ворот. В 2149 колония на поверхности насчитывала уже 10 000 человек, они торговали с тогда ещё Ассоциацией торговцев. А потом война, разрушенный маяк, потеря сообщения, потом восстановление, создание Союза. В общем, без малого 200 лет. И вот, переоткрытие планеты, торжественная церемония…
Они вышли на освещенную площадь — кольцо диаметром в сотню метров, к которому сходились шесть магистралей. Над и под ними виднелись такие же кольца. Внутри колодца колец высилась черная неровная колонна.
— Они оказались вполовину ниже нас, представляете? Ниже, но крепче физически, все-таки более сильное притяжение. Но на других подобных планетах этого не было! Они также лучше переносили радиацию, жару, пыль в воздухе — обычные люди умирают через 10-15 лет. Но что поразительней всего — они не считали себя людьми! Они называли себя гномами, имели свою религию и фольклор вперемешку с общеземным и не идентифицировали себя с нами! Хуже того, они откатились в техническом развитии на два века — утратили технологии чистой энергетики, космических полетов, квантовой связи. Забыли о том, откуда пришли. И никто! Никто не хотел ничего слышать о космосе или Союзе миров. Так мы заключили соглашение, по которому Тартар становился тюрьмой Союза, вводился запрет на частный и коммерческий флот. «Гномы» не протестовали ни минуты. Они просто отказались от мечты о космосе. Они знали о нем, но отказались. За это Союз предоставил гарантии невмешательства во внутренние дела Тартара, льготное налогообложение, развитие соцпрограмм и прочую чушь. Пока их не трогали, гномы проявляли необычайную индифферентность.
— Мда, занимательно, а можно позавтракать? — Ивиль уже несколько часов изнывал от голода и наконец достаточно освоился, чтобы попросить о еде. Вряд ли, если его хотят завербовать, будут морить голодом.
— О, простите, мистер Грей, я забыла, что вы прибыли после завтрака, иначе вас обязательно бы покормили, — мадам командор была не в своей тарелке и изрядно нервничала. — Прошу, пройдемте в столовую.

Серый не смеялся кучу лет, даже до того, как попал на это проклятую планету-микроволновку.
"Черт! Не, ну надо было ему метнуть этот чертов нож! Черт, черт, черт! Тьфу, рракша, даже ругнуться на гребанном гномьем нельзя! Последний мой заряд угрохал долбаный
гном! И что мне теперь, на волкана с голой жопой идти?! Ненавижу!!!"
Охотник отряхнул от пыли и накинул куртку, подхватил кошель и нырнул в низкий проем выхода. Архитектура гномов подразумевала странное сочетание милитаризма и роскоши — узкие низкие проходы, которые удобно защищать, против трехметровых потолков и богатой резьбой туфовых панелей стен. На улице блистало солнце и татуировка на предплечье мелко завибрировала, предупреждая о превышении фона. Серый почесал имплант, надел солнцезащитные очки и, стараясь оставаться в тени, побрел в торговый квартал своего уровня.
Красные от пыли улочки были почти пусты — все или работали, или спали перед сменой. Не спали лишь шахты. Весь регион нуждался в местных тории и угле, они обеспечивали сырьем и энергией три четверти экономики планеты. Но ни уголь, ни торий есть было нельзя, хоть и ходили слухи об опытах с синтетической пищей, поэтому профессия охотника была хоть и не особо прибыльной, но востребованной. Не зря его отец отдал в секцию стрельбы. Что были за времена… Там он познакомился с Линой. А потом…
А потом он распахнул дверь ближайшего питейного заведения и направился прямиком к стойке знакомого бармена.
— Давай бормотухи, Эдвин, да пожестче, — монета обедненного урана местной чеканки легла на стойку. Серый сразу примостился на стуле для людей, все-таки рос он при гораздо меньшей гравитации. Кости все чаще ныли, несмотря на бугры мышц. «Нужно было сделать планету фитнес-курортом. «Бронзовый загар и плоский живот всего за неделю!». Или «День на шахте лучше месяца тренажерного зала!» Он отхлебнул из стакана и поморщился — водный раствор органики с традиционными 57 процентами этанола был запрещен на большинстве цивилизованных планет. «Запретить бормотуху здесь, на Тартаре! А иначе что, сошлете сюда ещё раз? Интересно, это чтобы господа заключенные не подохли раньше времени? Сдох раньше, чем отбыл пожизненное, ха!»
Напиток действовал быстро и неотвратимо. Через пятнадцать минут в глазах охотника стабильно двоилось, а попытки встать из-за стойки ни к чему не привели. За его спиной хлопнула дверь, но Серый не обратил на это внимания, вся его сущность боролась с желудком, который не желал принимать в своей скорой смерти никакого участия, а потому отчаянно выталкивал самогон наружу. Смутная двоящаяся тень оперлась на стойку справа от Серого и что-то невнятно сказала бармену на полузнакомом языке. Охотник попытался повернуть голову к новичку, но вектор тяжести заскользил куда-то в район затылка, стул скрипнул, а в следующий миг пришел сон.

***

В дверь настойчиво стучали сначала рукой, а потом ногой в тяжелом ботинке. Лина, как более одетая, пошла открывать.
— Интересно, кто это не умеет пользоваться звонком?! — громче, чем необходимо, чтобы человек за дверью точно услышал, сказала она.
Звук открывающегося замка. Глухой удар и вскрик девушки. Топот тяжелых ботинок. Звук падения чего-то мягкого. Парень с перекошенным от ожидания ужаса лицом, выбегающий из ванной в сорочке и трусах. Трое ростом под два метра, в серых военных комбезах и флеш-масках, ослепляющих противника. Треск дубинки-шокера. Судорога. Забвение.

- Интересное кино получается, Серый. Мы тебе платим за 5 кусков свежего мяса, а ты нам значит впариваешь дохлую черт пойми сколько свинью на 3 куска, - коренастый гном
с внушительной бородой, заплетенной косичками, пнул тушу четырехклыкового зверя с небольшую собаку размером.
- Э, уважаемый, не порти товар, - хозяин туши поднял палец вверх, что здесь означало просьбу уважения, и прокашлял в кулак что-то отдаленно напоминающее "крав'и".
- Гриват, можно я ему рожу попорчу? - вступил в перепалку рыжий гном и нервно потер несколько раз поломанный нос в фиолетовых точках.
- Ты сначала себе выправь, торчок, давно на кур-ша сидим? - немедленно парировал Серый.
Драчун вскинул бороду, исподлобья глянул на Серого, опустил руки и начал поворачиваться к выходу, но в ту же секунду метнул нож. Пять метров, разделявшие спорщиков нож преодолел за 0,7 секунды. И остановился у горла охотника с тихим неприятным звоном, похожим на мышиный писк. Серый перехватил рукоять ножа и выдохнул: "Саакра". Нож удобно лег в руку, хоть владельцы различались в росте на 3 головы. Гномы прекрасно мастерили холодное оружие, но защита амулета не пробивалась даже пулей со стальным сердечником.
- Гриват, твой человек хотел убить меня исподтишка. Я требую отдать его жизнь мне!
Гном запыхтел в бороду, но через пару десятков секунд размышлений кивнул:
- Только с колдуном связаться нам не хватало. Он твой.
Рыжебородый коротышка неуловимым движением достал кремниевый крис из сапога и приготовился принять бой.
- Ну, давай, колдун, я знаю, что ты ничего не сделаешь с Камнем. Он освящен жрецами Пламени!- хищный белый оскал разорвал грязное от угля лицо гнома.
- Ага, не сделаю, - только и сказал охотник. Он подхватил арбалет со стола и разрядил в голову рыжего. - Так, за свинью платить будем?
Кошель из кожи летучей мыши небогато звякнул о стол. Свинья была водружена на спину предводителя, а двое других гномов без слов утащили ещё теплое тело товарища по шахте.

***

- Иль, как тебе это платье?
Молодой человек не совсем атлетического телосложения высунулся из ванной, с наполовину побритой щекой:
- Лин, ну ты чего? Еще бы дождевик надела, там даже то, чего нет, видно.
- Ах, ты, маленький… Ничего, я тебе это припомню, когда будешь подбирать галстук к костюму! - девушка взмахнула копной русых волос и скрылась на углом.
- А я бабочку надену! - парень принялся за вторую половину щеки.
- Закрой глаза и не оглядывайся. И не подглядывай в зеркало!
На шею легла жгуче-холодная нить метала. Он открыл глаза и увидел на груди черное с радужным отливом кольцо на серебристой нити.
- Нравится?- шепотом спросила девушка, положив подбородок ему на плечо.
- Очень, - так же шепотом ответил он.
- У меня вторая часть, - она показала диск из такого же переливчатого материала. - Они складываются в одно и меняют цвет!
Как только диск вошел в кольцо, включилось какое-то поле, и он завис в миллиметре от внутренних краев кольца, повернулся на несколько градусов и затрепетал, как
брошенная на стол монета. Переливчатые блики слились в их фотографию с моря.
- Ну, помимо сентиментальной роли, этот кулон имеет очень даже практическую, мой прагматик, - словно ответила она на невысказанный вопрос. - Генерирует модулирующее поле против быстролетящих металлических предметов, отзывается на голос. Я помню, как у тебя обстоят дела с каской на работе!
- Ну подумаешь, гайка вскользь попала!- парень попытался оправдаться, но брови исказила гримаса боли.
- Да, а потом ты визжал, как девчонка, когда накладывали швы!- девушка рассмеялась звонко и заразительно, и он уже через секунду полусогнувшись задыхался от смеха.
Двое смеющихся людей в ванной - молодой человек с недобритой щекой в сорочке и трусах и девушка в мохнатых тапочках под цвет вечернего платья.
В дверь настойчиво постучали.

Хлебом не корми, дай сойти на говно в ситуации почти равнозначного выбора. Ебаный невроз

Седьмой день прошел впустую. Бирви поднялся с запыленного пола склепа, поднял свечу и пошел мимо рядов саркофагов и стеллажей урн к выходу из этого опостылевшего места, словно в шутку выдолбленного в глыбе розового песчаника. И какой идиот станет делать склеп розовым, особенно если в свете факелов розовые стены приобретают отвратительно живой цвет, а серые тени как сокращения гигантского желудка уносят твой рассудок прочь во тьму галлюцинаторного кишечника. Седьмой день никто из духов не хочет выходить на связь. Самое простое испытание начинающего некромага провалено, три года обучения чтению, письму, математике, астрономии, чтению манускриптов и калиграфии сигилов, началам алхимии и психологии человека. Три года издевательств старших учеников и, чего греха таить, сверстников. Три года впустую. Перед взглядом Бирви появилось лицо его матери, однако оно больше не было радостным и благодарным. Когда Бирви уходил обучаться в Гимназиум, последний сын некогда известного рода, вдовствующая мать была счастлива - её сына ждало пусть не великое, но будущее: без нужды, без болезней, без рекрутского призыва. Теперь же, не пройдя посвящения Первого круга, его ждет лишь позор и изгнание из Гимназиума. Шаркающие шаги Бирви заглохли, он со стуком упал на колени. Тяжелые капли падали с его лица в густой слой пыли, разбиваясь на десятки грязных комков, словно ртуть убегающие в тень за пределами розового круга свечи. Четырехчасовой сон, медитация и голод стеной океанской волны рухнули на плечи Бирви. Но вместе с тяжестью и отчаянием в нем росла, колючками цеплясь за всякую мысль, злоба, гнев, чистая ярость. Бирви плакал стиснув зубы, не видя ничего, кроме своего горя. И зря - тьма сгустилась вокруг него, или может, это пламя задрожало, но тут и там стали слышны постукивания, а пыль закружилась с тихим шелестом в замысловатом узоре вокруг него. Злоба кипела в юноше и чем крепче он сжимал зубы, тем меньше было капель, сбегающих по лицу, и тем сильнее был шелест пыли и стук костей. В голове Бирви ярко засиял сигил Хро, знак и слово горящего воздуха, само пламя во рту мага. Сигил был несложным в исполнении, однако само его написание требовало сильнейшего сосредоточения - вливание силы в чуть измененный знак приводило к взрыву тем более сильному, чем больше было желаемое пламя. Не понимая еще, зачем, Бирви представил себе стило с аквамариновым наконечником и принялся чертить знак Хро: широкая дуга, насколько позволила рука, росчерк угла в 60 градусов ровно и семь точек созвездия Свечи. Бирви чертил последнюю линию с животным страхом, но что-то холодное внутри него продолжало безумную работу. И хоть стила в руке не было, и песчаник не нарушали царапины знака, пыль, повторяя движения руки, струилась в фигуре, источая злой белый свет. Бирви провел последнюю линию к седьмой звезде Свечи. Рот открылся словно сам собой. Холод заполнил грудь и пробрался в голову. Ногти в неверном свете тусклого огонька были синими - сила уходила прямо из тела заклинателя. Язык провернулся как мельничный жернов и холодное дыхание, должное быть приказывающим, просипело:
- Со рий Хро!
И была тьма.
- Вот ч…
Последние слова утонули в реве бордового пламени.

нужна ли мне свобода? нужен ли мне выбор? почему веруя в свободу и достоинство человека, я не верю и не могу с ней совладать в случае себя? не потому ли, что патернализм не вывести? не потому ли, что я лишь ученый раб, овца, не ведающая куда брести?

ночные грузчики это все более глубокая бездна с каждым альбомом

… пожалуй, где-то ошибка…