4March
Имре Валлин потянулся в кресле и задумчиво посмотрел в окно. Тяжелые веки не давали открыть глаза полностью, но и смотреть снаружи было не на что. Сквозь пелену зимнего смога пробился пробился, казалось, первый за неделю солнечный луч. Война с тучами далась ему слишком тяжело. Поэтому стена библиотеки святого Сарния напротив из тускло-серой стала серой с болезненным отливом, и даже цветной витраж читального зала не смог добавить жизни в это утро. Библиотечная улица пребывала в в дрёме конца зимы, и редкие лоточники с жидким потоком прохожих затягивали Валлина в эту дрёму…
…стены кабинета окрашены в теплый желтый цвет, и в нем же утопают темные углы. В воздухе повис желтоватый дым, но он не ест глаза. Так обычно и бывает, нечему удивляться. Мама входит в комнату с охапкой дров и, наклонившись, опускает их на жестяной лист у печки. Имре встает с кровати, набросив на плечи лоскутный плед. Он ступает на холодный пол и идет обнять маму, раскрыв руки-лоскутные крылья. Мама оборачивается, но ее лицо наполовину покрыто чернеющими язвами цната. Она улыбается. Через язву в щеке виднеются белые зубы. Имре в ужасе отскакивает назад, по путается в пледе и падает на холодный пол…
Валлин вздрогнул и открыл глаза. Сердце оглушительно билось в груди и отдавалось в ушах. Он вытер пот со лба и взглянул на часы рядом с дверью. Его дремотный кошмар перевел стрелки на три четверти часа вперед, но не принес ни бодрости, ни спокойствия, вливаясь в череду ночных кошмаров последних недель. Шея затекла, в уголке губ засохла корка слюны. Валлин нахмурился и проморгался, сглотнул мерзкий вкус во рту. О матери он вспоминал нечасто, и особенно редко о последних ее днях в церковном госпитале. Смеющаяся смерть - цнат - превратила в тот год госпитальные палаты в парад умирающих арлекинов. Болезнь поражала голову, вызывая нескончаемую боль и измученную, ничем не устранимую улыбку на засеянном черными язвами лице. Десятки коек с улыбающимися, стонущими от страданий или агонии больными. Такой Валлин запомнил последнюю встречу с матерью. В глазах, за пеленой настойки лауданума и боли уже не читалось человечности. Она не узнала своего Имре.
В дверь негромко постучали.
“Войдите!” - хотел было крикнуть Валлин, но из горла донеслось гортанное бульканье. Про себя он чертыхнулся и прочистил горло. Впрочем, посетитель не стал ждать. В дверях возникла невысокая женщина с чуть опухшим серым лицом в таких же бесцветных одеждах. Типичная работница местной электрофабрики с присущей им изможденным видом и симптомами хронического отравления металлами.
- Детектив Валлин? - слабым голосом произнесла женщина.
- Сыщик. Проходите, не стойте в дверях, - он быстро поднялся с кресла, чтобы помочь посетительнице с пальто и придвинул стул с обивкой - то немногое в его кабинете. должно было вызвать расположение будущих клиентов.
- А в чем разница? Почему не детектив? - усевшись на краешек стула, спросила гостья.
- Слишко много дурных книжонок. Не хочу чтобы мои клиенты считали, будто я какой-то Дик Маллен. Мое дело - сыск, поэтому сыщик.
…стены кабинета окрашены в теплый желтый цвет, и в нем же утопают темные углы. В воздухе повис желтоватый дым, но он не ест глаза. Так обычно и бывает, нечему удивляться. Мама входит в комнату с охапкой дров и, наклонившись, опускает их на жестяной лист у печки. Имре встает с кровати, набросив на плечи лоскутный плед. Он ступает на холодный пол и идет обнять маму, раскрыв руки-лоскутные крылья. Мама оборачивается, но ее лицо наполовину покрыто чернеющими язвами цната. Она улыбается. Через язву в щеке виднеются белые зубы. Имре в ужасе отскакивает назад, по путается в пледе и падает на холодный пол…
Валлин вздрогнул и открыл глаза. Сердце оглушительно билось в груди и отдавалось в ушах. Он вытер пот со лба и взглянул на часы рядом с дверью. Его дремотный кошмар перевел стрелки на три четверти часа вперед, но не принес ни бодрости, ни спокойствия, вливаясь в череду ночных кошмаров последних недель. Шея затекла, в уголке губ засохла корка слюны. Валлин нахмурился и проморгался, сглотнул мерзкий вкус во рту. О матери он вспоминал нечасто, и особенно редко о последних ее днях в церковном госпитале. Смеющаяся смерть - цнат - превратила в тот год госпитальные палаты в парад умирающих арлекинов. Болезнь поражала голову, вызывая нескончаемую боль и измученную, ничем не устранимую улыбку на засеянном черными язвами лице. Десятки коек с улыбающимися, стонущими от страданий или агонии больными. Такой Валлин запомнил последнюю встречу с матерью. В глазах, за пеленой настойки лауданума и боли уже не читалось человечности. Она не узнала своего Имре.
В дверь негромко постучали.
“Войдите!” - хотел было крикнуть Валлин, но из горла донеслось гортанное бульканье. Про себя он чертыхнулся и прочистил горло. Впрочем, посетитель не стал ждать. В дверях возникла невысокая женщина с чуть опухшим серым лицом в таких же бесцветных одеждах. Типичная работница местной электрофабрики с присущей им изможденным видом и симптомами хронического отравления металлами.
- Детектив Валлин? - слабым голосом произнесла женщина.
- Сыщик. Проходите, не стойте в дверях, - он быстро поднялся с кресла, чтобы помочь посетительнице с пальто и придвинул стул с обивкой - то немногое в его кабинете. должно было вызвать расположение будущих клиентов.
- А в чем разница? Почему не детектив? - усевшись на краешек стула, спросила гостья.
- Слишко много дурных книжонок. Не хочу чтобы мои клиенты считали, будто я какой-то Дик Маллен. Мое дело - сыск, поэтому сыщик.
