Закрылся от своих же потребностей в суррогатах и даже научился не чувствовать, лишь бы не сталкиваться снова с молчанием и пренебрежением, с поглощением и тревогой быть отвергнутым. И уж тем более перестал говорить об этом с людьми, а т.к. о другом говорить не получается когда все силы уходят на недопущение хоть каких-то чувств и желаний, то перестал открыто говорить вообще.

Пока так.